Коктейль со Смертью - Страница 18

Я поднялась на лифте на шестой этаж, где меня встретила Эйра, пятидесятипятилетняя секретарша Мартина, по совместительству выполнявшая обязанности охранника. Эйра работала с Мартином уже много лет, и их невозможно было представить друг без друга. К тому же у Эйры было неплохое чувство юмора. Невысокая и крепко сбитая, она вызывала ассоциации с крепкой и добротной финской древесиной. Да и присущая ей привычка прямо говорить все, что она думает, тоже напоминала о чем-то простом и деревенском.

Эйра вышла замуж за шведа и переехала в Швецию почти сорок лет назад. Младшая из семи детей, она жила в деревушке на севере Финляндии. Будущего мужа Эйра встретила случайно на экзотическом сафари в финских лесах, которое устроила для своих сотрудников его фирма. Восемнадцатилетняя Эйра произвела на Нильса такое сильное впечатление, что он приехал к ней в отпуск и через пару недель сделал предложение.

«Он очень добрый», — говорила Эйра о муже таким тоном, словно он страдал от неизлечимой болезни, раздражающей его самого и окружающих. Она всегда писала его имя с маленькой буквы, а со временем Нильс и сам стал так делать.

Эйра встретила меня у лифта. Ее выкрашенные в черный цвет волосы были аккуратно уложены, пальцы унизаны кольцам, глаза блестели.

— Знаешь, Эрика, у меня есть сердце! — воскликнула она с сильным финским акцентом. Эйра никогда не тратила время на приветствия и прочие любезности. — Меня обследовали в больнице, и я видела его, Эрика, видела. Мой муж утверждает, что я бессердечная, он это тысячу лет твердит, проклятый старикан, но теперь у меня есть доказательство. Мне дали снимок, и я повесила его на дверцу холодильника. Теперь Нильс каждое утро видит, что сердце у меня есть.

Когда я была здесь в прошлый раз, Эйра рассказала мне, что у нее проблемы с легкими. То, что проблемы эти, скорее всего, связаны с тем, что она выкуривает по тридцать сигарет в день, ей и в голову не приходило. Она была твердо уверена, что раком заболевают только люди, бросившие курить. По ее мнению, табачный дым благотворно воздействует на организм и препятствует всякого рода опухолям. Эта теория не имела научного обоснования, но Эйра с азартом отстаивала ее.

Пока я стягивала мокрую куртку, она сообщила, что у Мартина кто-то из руководства, но он скоро освободится. Отлично зная мои вкусы, она предложила мне чашечку зеленого чая. После утреннего кофе с круассанами чай показался мне безвкусным. Как быстро меняются привычки!

В офисе было уютно. Эйра украсила его цветами и яркими картинами. На диване для посетителей лежали подушки, а на рабочем столе Эйры стояли фотографии двух главных сокровищ в ее жизни: собаки и единственного сына Роберта. Дополнить коллекцию фотографией Нильса ей и в голову не приходило. У обоих сокровищ Эйры были проблемы. С проблемами собаки Эйра справлялась: огромный лохматый пес, одним своим видом внушавший страх, до смерти боялся людей и только хозяйке позволял гладить себя.

С Робертом дело обстояло куда хуже. Этого милого застенчивого юношу я последний раз видела, когда ему было двадцать пять и жизнь еще обещала только успех. Он хорошо учился в школе, хотя характером пошел скорее в мягкотелого Нильса, чем в стойкую Эйру, и после гимназии собирался поехать на год в Австралию.

Но случилось так, что Роберт встретил Габриэллу, и все его планы пошли крахом. Габриэлла жила с матерью. Обе не работали по болезни. Как матери удалось убедить всех, что она не может работать, Эйра не знала, но Габриэлла последние два года страдала воспалением колена и исправно получала государственное пособие.

Роберт и Габриэлла начали встречаться, когда были в старшем классе гимназии. Закончив учебу с плохими оценками по всем предметам, Габриэлла так и не пошла работать. Роберт жил с родителями, иногда подрабатывал по мелочам и все свободное время проводил у своей безработной подружки. Увидев их однажды в городе, я прекрасно поняла, что имела в виду Эйра, называя Габриэллу «бесформенным мумитроллем». По словам Эйры, эти двое только и делали, что ели чипсы и играли в компьютерные игры.

Она ненавидела Габриэллу всем сердцем и столь же сильно презирала ее мать.

«Взгляни на меня, Эрика, — говорила Эйра. — Я тоже перенесла операцию и взяла отпуск по болезни (у нее были проблемы с позвоночником). Но едва высидела шесть недель дома. Мне нужно работать, чтобы хорошо себя чувствовать. А такие, как она, просто не желают работать. Клянусь тебе, Эрика, когда-нибудь я задушу ее и окажу тем самым большую услугу обществу».

Я допила чай и спросила, как дела у Роберта и Габриэллы. Лицо Эйры потемнело от ярости, и я испугалась за ее сердце.

— Я вчера встретила одного из приятелей Роберта с милой и доброй девушкой. Они рассказали, что оба работают и уже накопили денег на маленький домик за городом. Я привела их сыну в пример: мол, вот люди — работают и копят деньги на жилье. И знаешь, что он мне ответил? «У Габриэллы такие красивые волосы». И я заорала, что неважно, какие у нее волосы, важно то, что у нее внутри. Но у этой чертовки, похоже, аллергия не только на животных, траву, орехи и еще черт знает на что, но и на работу. Ей бы жить в теплице, чтобы все подносили на блюдечке.

Эйра кипела от негодования, и ее финский акцент усилился, так что я уже с трудом ее понимала. Слава богу, в этот момент распахнулась дверь кабинета Мартина, и оттуда вышел мужчина средних лет. Брюки без ремня висели на нем мешком, рубашка была засыпана перхотью. При всем при том он окинул меня похотливым взглядом. Мне стало настолько противно, что я даже с ним не поздоровалась. Он нарочно задел меня бедром, направляясь к двери. Мне показалось, будто я вляпалась во что-то омерзительное, и я посочувствовала его бедняге жене, которой приходится терпеть такое в постели. Выходя, это тип улыбнулся мне, обнажив желтые зубы. Меня чуть не вырвало, и я с силой рванула дверь, ведущую в кабинет Мартина.